Музыкальный поток, льющийся из неведомого, вовлекает в свои неисчислимые русла дремлющее подсознание. Волны потока пробуждают истинное "Я" человека, приоткрывая на мгновение чувственные уголки картин мира в его духовных реалиях. Песни А.Изосимова - части этого неведомого потока, воспринятого интуицией автора и облеченного в материальные формы.
    Песня это целое русло в творчестве композитора, родившееся почти одновременно с инструментальными сочинениями. Оно не уводит от главной темы, а выстраивает новую его версию. Два вокальных цикла композитора "Песни прекрасного пришельца" (1979 - 2004 гг.) и "Тетр. Песни, которые мне спела во сне земля" (2007 г.) объединяет мысль о предназначении художника, его избранности, творческом волении. Циклы облекают эту мысль в масштабные эпические композиции, протяженные по звучанию ( 19 и 22 песни продолжительностью около трёх часов). Метафизическое (подсознательное) в сочетании с автобиографическими рефлексиями выводит произведения за рамки традиционных циклов. "Супермузыкальные" полотна содержат мистериальный код, выраженный в суггестии восприятия, в "эзотеризме духа самой музыки" (А.Белый).
    Но если "Песни прекрасного пришельца" имеют свойства музыкального дневника, то цикл "Тетр" - это цепь духовных имагинаций, картин состояний и осознания Человеком могучих истоков Земли, дарующих свет пути.
    Избранная тема не имеет аналогов в музыкальном искусстве. Её генеалогия уводит к хтонике мифа, к утраченным человеческим сознанием связям с ризомой Земли. Топика временных границ произведения подвижна: прошлое, настоящее и будущее образуют единый метаисторический пласт. Национальное и характерное в нём сосуществуют как общечеловеческое, как часть универсального временн?ого пространства. Оно выходит из глубин апокрифической литературы II-IY вв. ("Гром. Совершенный ум") и продолжается в стихах Г. Лорки, П. Неруды, О. Мандельштама, А. Тарковского.
    Слово и музыка образуют в цикле единое целое, в котором мысли поэтов живут в музыкальных звуках, увлекая слушателей красотой и совершенством, светом и тьмой, холодом смерти и жаром любви. Композитор так комментирует своё сочинение: ":Тяжелые, мрачные, застывшие, уставшие оттеняются наивными, ласковыми, нежными, трепетными, бодрыми, возвышенными выражениями музыкальных мыслей суперцикла "Тетр. Песни, которые мне спела во сне земля". Это лабиринт душевных ощущений, где интуиция нащупывает путь, присущий характеру всего хода жизни конкретной личности, которой дороги не только сокрытые в глубине души искры юности, но и собственные "кандалы", чья тяжесть благословенна, ибо является базисом осознания жизни как величайшей драгоценности, полнота оттенков которой не только красит, но без коей не может выявиться её особая неповторимая огранка. Что же мне сказала Земля? -" В Земле ищи Солнца Свет." Таков итог цикла".
    Четыре микроцикла вокального полотна "Тетр" образуют четыре круга (идея автора из статьи "Теодецима"). Смысл каждого из них отражен в предпосланном всему произведению эпиграфе:
    "Земля без Человека - сирота,
    Человек без Земли - пустота,
    Человек без Земли не найдёт Любовь
    Земля без Человека потеряет путь"
    Слушая всё произведение целиком, поражаешься способности автора оживлять картины привычного, наполнять их тонкими градациями духовного света, внутреннего тепла, идущего из глубины сердца. Содержание каждой песни не сводимо к привычной характеристике. Песни цикла удивляют неожиданными музыкальными решениями, внезапными (но логически обоснованными) переключениями от монолога-заповеди библейского толка (цикл "Блудница и Дева") в жгучую любовную тоску канте-хондо ("Испанские песни"); от песенного откровения русской души ("Песни из золотого ларчика") к монологу-исповеди Поэта (цикл "Титания").
    "Блудница и Дева" - первый, сферический круг, образованный текстами апокрифа "Гром. Совершенный ум". Все четыре песни цикла вырастают из этой первой строки. Жизнь и Смерть, Свет и Тьма как единоначало всего сущего представлено в облике существа женского рода. Оно запредельно относительно мира. Это божество, но лишенное религиозных канонов. Оно - всепроникающее существо начала, таящее дуалистические лики: Почитаемая и Презираемая, Блудница и Дева.Оно послано Силой, способной преобразить человеческое "Я", наделив его светом мудрости.
    "Испанские песни" (5) на тексты Г. Лорки, П. Неруды - второй круг. В нём Любовь и Смерть, - великая тайна жизни познается в романтических картинах видений ночи. Свет ночи оживляет "древние тени душ", "гул прошлых страданий".
    Жанровые признаки болеро ("Поступь сигирийи", Лорка), колыбельной ("Горький олеандр", Лорка), танцевальные ритмы ("Любимая, не умирай", Неруда), инструментальная "вязь" газеллы ("Газелла об утреннем рынке", Лорка) извлекаются из памяти жанра и будят воображение. "Испанские песни" облачены в яркие одежды, выросшие из красок "безмерной, звёздной ночи" (Г.Лорка). Их колорит передан простыми средствами, а точнее, самой музыкой без дополнительных приёмов (исключение - кастаньеты в сигирийи). Стучащие, звенящие, колющие (secco) и глиссандирующие, "вопящие" тоны образуют географию музыкальной лексики Испании. Но существо испанского, отраженное в первой песне - "Поступь сигирийи" - составляет основу и последующих. Сигирийя - по словам Лорки - "начинается отчаянным воплем, рассекающим надвое мир. Это предсмертный крик угасших поколений, жгучий плач по ушедшим векам и высокая память любви, но под иной луной и на ином ветру:" (пояснение в клавире). Вехи прошлого отмечены сломами тверди, бессловесными свидетелями происходящего: "Далёк ты от Бога" - твердит каждый камень" (песня "Есть души, где скрыты" Лорка).
    Третий круг - "Песни из золотого ларчика" (7). Лики ночи сменяет свет вселенной, "смеющийся хрусталь неживого небосвода" и разворачивающиеся эпизоды человеческой жизни. Из стихотворений Лорки, Мандельштама, Тарковского выбраны тексты, полные искренних, порой наивных смыслов, согревающих душу современного человека чистотой и правдивостью.
    Забытая идиллия маленького семейного счастья ("Стоит ящерок и плачет" Лорка) открывает микроцикл. В тихой перекличке голоса и фортепиано, в повторности и "отзывчивости" мелодических линий сокрыты покорность и нежная трепетность прощания. Лишенная привычных музыкальных "примет" и "знаков" песня оставляет человека наедине со временем. Оно возвращает его к истокам, заставляет осознать забытое прошлое Земли и свою причастность к нему.
    События человеческой жизни в песнях как Книге Бытия переживаются сквозь вековые слои истории. Архаика смыслов (Каин и Авель в песне "Мамка птичья и стрекозья" Тарковский) не стилизуется, а воплощается с лапидарностью и простотой, будто и в самом деле композитор переместился во времена пророков. В гимне "К стихам" (Тарковский), заключении микроцикла, фразы рассекаются длящимися кадансами. Рубленая кладка их образует единый массив из молодых стеблей звукослова. Их конструкция проросла сквозь огромный пласт музыкальной истории, унаследовав "звонность" обряда и русских колоколов во славу великих истоков жизни.
    В последнем круге - "Титания" - пространство сдавлено корнями Земли, время подчинено энергии Света. Шесть песен микроцикла на тексты А.Тарковского - это исповедь художника, вхождение в "чудо" творения, обрести которое можно в беспредельной любви к Земле. Форма монологов-обращений сближает песни "Титании" с первым циклом "Блудница и Дева". Сходство усиливает и тембр меццо-сопрано. Но может быть теперь, в "Титании", апокрифическое существо обрело голос самой Титании? Расшифровать и вникнуть в "скелет" смыслов происходящего возможно, лишь испытав всю силу музыкального переживания. Они (смыслы) сокрыты в "каменной книге", в "языке травы", в холоде "рогожной царской ризы", в посохе Исайи, в словах пророка Даниила. И чудо свершается. О нём грезит голос в "Заветной песне" (название, данное композитором). Жгучая любовная тоска канте-хондо, отзвуки житейской идиллии и другие знаки-мотивы языка времени из предшествующих песен вливаются в "невидимый эфир". Песня "О, только бы" - это переход в другое измерение. В нём - обретенный Свет Земли есть познание тайны Адама. "Эльфийская" по настроению заключительная песня всего произведения имеет авторский подзаголовок "Поэлада". Смысл его раскрывается и в тексте стихотворения, и в содержании всего "суперцикла", который можно было бы назвать "поэмой света" или "поэмой лада". Поэтическая метафора многозначна, но в сочинении ей принадлежит главная роль. Она - сердце цикла. В драматургии целого она реализуется в методе "дышащего" лада, который регулирует световой поток. Созданный ещё в 90-е годы "дышащий" лад в данном произведении предстаёт в виде "порождающей модели", но не содержащей системных свойств. Он - световое начало, которое увеличивается или убывает, но всегда присутствует. Его воздействие очевидно в абсолюте унисона песни "Гром. Совершенный ум", мрачной двенадцатитоновой хроматике "Почитаемой и презираемой" и в разлившемся Свете чуда "Адамовой тайны".
    "Тетр. Песни, которые мне спела во сне Земля" лишены алогизмов сна. Сновидческая тема - явление само по себе новое в отечественной музыке. Созвучность её сегодняшнему дню объяснима не столько традициями русской словесности (сказочки-сны Ремизова, симфонии-сны А.Белого или фантазии-сны Хлебникова), сколько потребностью в возврате к утерянным, закрытым страницам человеческого "Я".
    Не каждый из художников сегодня обладает неведомым, а может быть давно забытым в настоящем времени тайноведческим чутьём, способным воссоздать почти магическую картину вхождения в царство Титании или поведать миру тайну Чуда языком самого Чуда.